Страсти по криминальному наследству - Страница 18

Студента дожидаться не стали, список, составленный им накануне, лежал на столе между чашек с чаем и вазочкой печенья, предусмотрительно купленного Василисой. Руслан представился, познакомился с домочадцами почившей старухи и попросил ввести его в курс дела. Звягинцев, допив свой кофе, встал и принялся «вводить» сыщика, расхаживая по общей кухне. Василиса не со всем была согласна в его рассказе, но решила промолчать. Матильда, наоборот, так и норовила дополнить писателя мелкими частными подробностями. В частности, ей не давала покоя кастрюля, которую якобы взяла у нее Алевтина Ивановна и сожгла. При этих словах Василиса не выдержала и заметила, что та врет. Руслан, как ни странно, спокойно отреагировал на вранье. Так же как и Федор, он пропустил высказывания Матильды мимо ушей. Василиса лишний раз убедилась, что глупым, но красивым женщинам все сходит с рук. Она представила Матильду на суде присяжных, где ее оправдали за нехваткой улик. Все присяжные как один, любуясь ее роскошным телом, заявили, что она убила мужа, любовника, а заодно и всю футбольную команду в порыве страсти и в состоянии аффекта. Василиса подумала: вот если бы она убила всю футбольную команду, то присяжные вместе с болельщиками ее бы не пощадили. Она увидела себя в полосатой робе и загрустила.

Когда заявился Кулемин, на шее которого красовались огромные следы пылкой любви, сыщику пришлось рассказать про джакузи с последующим травмированием хозяина. Василисе показалось, что Руслан запутался и ничего не понял в их сложном деле, над которым «постарались» все соседи. Но тот слушал, кивал и задавал вопросы. Как ни старалась Матильда, Руслан все-таки посмотрел на Василису целых два раза: первый раз, когда она не согласилась с рассказом про сгоревшую кастрюлю, а второй, и это было гораздо приятнее, когда Василиса тяжело вздохнула, представив себя в тюремной камере.

Появление в их квартире сестры-близнеца отравившейся Людмилы заинтересовало сыщика больше всего. Он согласился с мнением Звягинцева, что бриллианты все еще находятся там, куда их спрятала Алевтина Ивановна. Писатель поделился своими впечатлениями от общения с ясновидящей, которая придерживалась такого же мнения. По рассказу Звягинцева, дама представляла собой совершенно неадекватное существо, которое тыкало пальцем в воздух, изредка попадая в нужные объекты. Но и оно, это существо, решило, что драгоценности нужно искать, и поинтересовалось подробным адресом своего клиента. Звягинцев развел руками: да, ему пришлось дать ей адрес. Она напоила его какой-то гадостью, и писатель выболтал практически все, как на исповеди.

– И сколько же человек знает про клад? – поинтересовался сыщик.

Федор, прикинувший в уме это баснословное количество, потянулся к шее писателя, намереваясь его задушить. Тот сразу же перевел разговор на другое и предложил Кошкину поведать о своей поездке к Матвею. Тому пришлось согласиться и поделиться с присутствующими впечатлениями.

Как оказалось, Матвея Васина действительно упекли в заведение для душевнобольных, и Федору пришлось значительно раскошелиться, чтобы упросить санитаров тайком пропустить его к соседу. Он представлял собой жалкое зрелище, болезнь Людмилы нанесла сокрушительное поражение его органам, особенно пострадала душа. Матвей вел себя тихо, но это оттого, что был обколот лошадиной дозой успокоительного лекарства, и рассуждал вполне разумно. Он сознался соседу, что нашел в стене дыру, из которой его так ударило, что он стал видеть покойную Алевтину Ивановну. По его мнению, покойница не отходила от него ни на шаг и присутствовала при их с Федором встрече. Она призналась Матвею, что драгоценности вовсе не в стене, но ее старческий склероз не давал Матвею никакой возможности узнать настоящее место клада. Федор пожелал Матвею договориться со старухой по-хорошему и выпытать про потайное место, после чего ушел, пожелав тому на прощание доброго здоровья.

На Матильду рассказ мужа произвел неизгладимое впечатление. Узнав о том, что клад не в стене, она даже забыла про Руслана. Но тот внимательно посмотрел на Федора.

– Да, – удрученно кивнул Федор, – Матвей разболтал санитарам про клад. Таким образом он пытался подкупить стражей умалишенных. Но те, как я думаю, не очень поверили бредням Матвея. Все-таки душевнобольной человек…

– А его адрес записан в журнале поступающих, – подумал вслух сыщик. – Итак, – он оглядел присутствующих строгим взглядом, – я советую вам поменять входной замок. Возможно, в ближайшие дни количество гостей у вас резко увеличится.

– Ну и что? – беспечно возразила Матильда. – Мне тоже пришлось сказать старым грымзам, – при этих словах она выразительно посмотрела на Звягинцева, – чем вызван мой интерес ко всем входящим и выходящим из подъезда в тот роковой для Люси день. А что?! Бабули могли подумать, что я интересуюсь чужими мужчинами! – Матильда кокетливо улыбнулась Руслану.

– Слово не воробей, – Звягинцев вспомнил пословицу, – если вылетит, то нагадит. Что они сказали, эти бабули?

Матильда довольно улыбнулась, на этот раз писатель обошелся без «грымз», и рассказала, как ей пришлось отсидеть на скамейке битых два часа, которые показались ей вечностью. Результатом стало подтверждение списка студента, где был зафиксирован приход двух Людмил, а выход только одной из них. Из подъезда, конечно, выходили и другие люди, среди них дети и подростки, собаки и кошки. Бабули помнили и могли описать каждое двух– или четырехлапое божье создание. И не просто описать, – указать точно его возраст, семейное положение и связи на стороне. Но Руслан зацепился за описание двух Людмил. Ему, как и всем, показалось, что разгадка в данном случае где-то рядом. Матильда описала двух Людмил с точностью профессионального физиономиста. Она не забыла сказать о цвете волос: у поддельной локоны цвета красного дерева были окрашены дешевой краской, а у настоящей Людмилы ухоженные темные волосы имели благородный синий оттенок. Что касается одежды, картина получалась та же. Сестра носила вышедший из моды рыночный брючный костюм, который Людмила никогда бы не надела. Сумки тоже много говорили о своих хозяйках, одна из них была потертой и грязной, другая – кричала своей оригинальностью и ценой. В остальном женщины были очень похожи.